Форум » Сhronicles » 08.02.77 Все стороны медали [Alecto Carrow, Amycus Carrow] » Ответить

08.02.77 Все стороны медали [Alecto Carrow, Amycus Carrow]

Severus T. Snape: Место действия: Общая мужская спальня, Выручай-комната Действующие лица: Алекто Кэрроу, Амикус Кэрроу Время действия: вечер, после 22:00 Краткое описание ситуации: Алекто приходит к брату поговорить о листовках, его мнении и узнать, сделал ли он свой выбор. Амикус все уже давно решил для себя. Алекто, как оказалось, тоже. Однако, Амикус был не уверен, что это именно то, что ей надо, поэтому решает показать сестре обратную сторону медали. Справиться ли она? Выдержит ли ее психика?

Ответов - 20, стр: 1 2 All

Amycus Carrow: Боль от «круциатуса» начала потихоньку сходить на «нет», по телу пробегали разряды приятного тепла. Вот и сейчас, когда сестренка дотронулась до руки своими пальчиками, Амикус выгнулся всем телом. Сверкнула молния между руками, как между положительным и отрицательным зарядами. А ведь иногда Амкиусу так и казалось, что Алекто – положительный заряд, а он – отрицательный. Она – богиня, которой должны поклоняться и которую должны боготворить. А он… Он отрицательный персонаж, которого должны бояться и которым должны восхищаться. Такие разные и в то же время такие одинаковы. Они оба противоречивы, но оба отдаются без остатка. - Почему была? Можем сотворить еще что-нибудь. Как насчет вымирающего вида тигров? – кивок в сторону клетки, в котором металась определенно злая и голодная полосатая кошка,- Впрочем, оставим ее, я уважаю семейство кошачьих. Глупой хихикнув, Амикус на секунду повернул голове к сестренке, поймал ее изучающий взгляд и снова уставился в потолок. В подсознании всплыла картинка, когда они в детстве вот так лежали, распластанные на водной глади моря, широко распахнув глаза, смотрели на голубое небо, так же сцепив вмести руки. Наверное, это было в прошлой жизни. - Что я сейчас чувствую? – Многозначительный взгляд на внушительную выпуклость между ног, - Возбуждение, порожденное истинной болью. Продолжим? Конечно же, продолжим. Открыв заклинанием окно, Амикус призвал из мальчишеской спальни, а точнее из своей прикроватной тумбочки флакон с черной жидкостью, довольно сильное обезболивающее и «костерост». Поймав склянки, Кэрроу поднял руку, направив флакон с черной жидкостью на единственный источник света – факел, прищурил глаз и присмотрелся. Жидкость абсолютно не просвечивающаяся, поглощает весь попадающий на нее свет. - Знаешь, что это такое? – Амикус рассмеялся сухим севшим голосом, - Это сделал для меня Снейп, конечно, не за бесплатно. Название он еще не придумал. Но знаешь, этой переворот в области темной магии. То, что он делает – это гениально, как бы ни прискорбно это произносить. Иногда, эффект его зелий, намного превосходит результат от того же самого «круцио». Этот… сироп не был ни на ком протестирован, но я бы хотел, чтобы ты сделала глоток. То, что зелье было не испробовано, Амикуса ни капли не смущало. Он доверял таланту зельевара. Для чего это зелье? Для изощренных пыток. Всего один глоток и все до единой косточки начинаются трескаться, ломаться и переворачиваться. Адская боль. Конечно, «костерост» в состоянии справиться со всем этим безобразием, вот только до излечения придется много натерпеться. Поставив остальные флакончики рядом, Амикус сел на коленки рядом с Алекто, резким движением вынул пробку. Все эти секунды он безотрывочно смотрел в глаза сестре, пытаясь понять, что она сейчас чувствует? Страх или решимость? О чем думает? Взвешивает «за» и «против» принятия незнакомой жидкости? Может быть, может быть… Амикус склонился на Алекто и поднес флакон к сухим губам девушки, наклонил его, принуждая раскрыть рот. Алекто сделала глоток. Амикус, оставаясь в таком положении, заткнул склянку колбой и поставил к другим «сотоварищам по несчастью». Снейп предупреждал, что действие зелья наступит не сразу. На соблазнительных губах осталась черная масляная капля. Не удержаться. Амикус приблизил лицо еще ближе. До ее губ оставалось несколько сантиметров. Амикус провел языком, слизывая темную каплю, пробуя на вкус, как зелье, так и губы сестры. Странное сочетание. Не удержавшись, Амикус толкнул язык, углубив поцелуй и завладев ее губами полностью, настойчиво и властно.

Alecto Carrow: Монолог брата о свойствах дивного зелья Алекто слушала с явным выражением скептицизма на лице. "Выторговал у Снейпа? Да ты новатор, Амикус, старое доброе Круцио же не интересно?" Амикус казался таким предусмотрительным и безмерно уверенным в себе, своих силах и своих словах. Ну, просто загляденье, как хрупкая стеклянная ваза, на вид крепкая и тяжелая, которая, однако, может разбиться в любой момент. Яркие искорки восторга влияли в его глазах, но в словах слышались нотки странной усталости, отчего на Алекто мягкими волнами начала накатываться депрессия и ощущение безысходности. А еще - сонливость, которая улетучилась в одно мгновение, когда брат, полный решимости, попросил ее принять зелье тоном, не терпящим возражений. - Попробовать это? - неуверенно переспросила Алекто, словно давая брату шанс отказаться от дурацкой затеи, делая вид, что не расслышала. - Тебе явно тесно со мной в одном мире, - выдохнула девушка. Она уже практически не помнила об истоках сегодняшнего безумия. Кто, кому и что именно хотел доказать? Зачем? Сейчас показательная демонстрация переросла в соревнование брата и сестры, в котором каждый пытался спрятать свои подлинные эмоции на самое дно каменного сердца и как можно больнее уколоть, причинить боль, поставить на место, если хотите. Она запуталась и надеялась, что хотябы Амикус все еще не потерял голову и до сих пор преследует изначально поставленные цели. Но потемневшие зрачки его глаз и непроницательное лицо убеждали его в обратном. Между пальцами, словно в тисках, был сжат флакон с черной жидкость. Всего один глоток - и можно пережить самую сильную боль... если, конечно, удастся ее пережить. "Я сетовала на искусственность Круцио, Амикус мне предлагает нечто настоящее. Мерлин, ну и семейка. Садист и мазохиста." Кэрроу отвлеклась и, когда, наконец, подняла глаза на брата, его находка уже была без пробки. Зелье - готовое к принятию. Но готова ли сама слизеринка.? Она успела поразмыслить над мотивами, но ей решительно не хотелось пить эту маслянистую мерзость: страх и элементарное нежелание покоряться прихотям Амикуса брали верх. Алекто даже хотела было встать и направиться к выходу, но все произошло слишком быстро. Мик никогда не отличался терпеливостью, и нынешняя ситуация не оказалась исключением. Лекто почувствовала пальцы Амикуса, сжимающие ее щеки и невольно раскрыла рот, а после - отвратительно-горькое ощущение во рту от маслянистой травяной жидкости, которая уже находится на полпути к желудку. - Я убью тебя! - жалобным тоном прошептала Алекто, но брат подготовил ей новый сюрприз. Его губы оказалось на опасно-близком расстоянии к ее губам. Сначала - мягкое, схожее с порханием бабочки, легкое касание, после - совсем не братский поцелуй. Обида за насильно вылитое в девчонку зелье брала свое, ощущение запрещенности подогревало интерес, сила брата и его власть над ней злили, придавая силы, и в то же время делали ее совершенно беспомощной. Несколько глухих ударов кулачками по его спине, прикушенная нарочно, до крови, его губа и, наконец мисс Кэрроу входит во вкус. Ее язык исследует ротовую полость Амикуса, время от времени наталкиваясь на препятствие и вступая в противоборствующий танец с его языком. Руками она обвивает шею брата, все больше и больше привлекая его к себе. Дыхание сбивается и кажется, что мир вокруг перевернулся с ног на голову. По телу расплывается приятное тепло, а после - чувствуется острая боль в районе позвоночника, словно кто-то предательски ткнул ей в спину острый нож. Зелье вступило в действие... Громкий, хрипловатый выдох разрезал нависшую над ними тишину. Выгнувшись в спине, Алекто невольно опустила руки с плеч Амикуса и упала на пол от немыслимой боли, что прокатилась по телу. Она никогда раньше ничего себе не ломала, а сейчас чувствовала, что именно это происходит с каждой косточкой ее тела. Девушка приближалась к порогу болевого шока и всеми фибрами души ненавидела сейчас одного единственного человека – своего брата.

Amycus Carrow: Было не так-то просто сдерживать себя во всем этом безумстве. Одна часть разума требовала стиснуть девчонку (именно девчонкой воспринимается Алекто, а не как родная сестренка), разорвать одежу, сорвать разорванные кусочки, подмять под себя, войти один резким движением, доставив боль, сильно толкаться, наращивая темп - боль постепенно переходит в удовольствие, садистское удовольствие. «Овладей ей» - шепчет один бесенок, сидящий на левом плече. Другой же чертенок, находящийся на правом плече беспечно свесил ножки, болтает ими в воздухе и пытается вернуть на место помутненное сознание, так как, как только Амикус дотронулся губами до губ своей сестры – он покатился по наклонной дорожке. Если сейчас не воззвать к трезвому рассудку и не сделать дорожку более пологой падение будет ох, каким болезненным. Проигнорировав слабые попытки Алекто отбиться от его напора, Амикус наоборот углубил поцелуй и… Мерлин! Она реагирует! Кто бы мог подумать. Вот уж действительно братец и сестра – две змеюки подколодные. Погасив ее протяжный стон новым поцелуем, Амикус завел ее руки за голову и произнес «Ferratilis» - наручники появились из подиума для дуэлей, причем из боковой поверхности бокса, где цепляться-то им и негде. Наверно, нужно было бы удивиться возможностям, которые предоставляет магия, но было..немного не до этого. Двое бесенок на плечах вступили в жаркий спор, и пока первый, тот который взывает к животным инстинктам, выигрывает по всем статьям. Отстранившись от сестры, Амикус несколько секунд наблюдал за ее расширяющимися зрачками, опухшими от поцелуя губами, на которых была размазана кровь, его кровь. Решим отомстить за эту маленькую проказу, Амикус наклонился к уху девушки, прикусил мочку уха и выдохнул, опаляя жарким дыханием: - Убей. Когда захочешь, - Амикус осторожно слизал выступившую испарину на висках, - Убей. Я полностью в твоей власти, - дотронулся губами до нежнейшей кожи под глазами, будто показывая, что все будет хорошо, что все под контролем, - Убей! А я скажу, что люблю тебя. Амикус снова накрыл ее губы, не углубляя поцелуй, просто ласка языком – все равно она не сможет ответить, боль заглушает все остальные ощущения. Амикус отметил, что Снейп сделал зелье на совесть, что надо подойти к нему и рассказать об этом эксперименте и, конечно же, умолчать о том, что подопытной была его сестренка-близнец – лишние проблемы ему не нужны, да и Снейп будет спать легче, знай он поменьше. Эта ночь останется их тайной, они пронесут ее через всю жизнь и никогда не будут вспоминать о боли, причиненной друг другу. Что-то подсказывает, что на этом все не закончиться – они еще бесконечное множество раз будут стоять напротив друг друга, наведя на соперника (в данные моменты, они именно соперники, а никак не брат и сестра) свою волшебную палочку и выкрикивая темномагические заклятия. Амикус чувствовал, как по телу сестренки пробегают большими волнами судороги боли, но сейчас это не вызывало отвращение или ужас. Наоборот, Кэрроу приходил в восторг от движений точеного тела Алекто. Он жадно ловил голодным взглядом каждый напрягшийся мускул, каждую выступившую вену, когда она выгибалась, чувствуя очередную волну боли. Каждый новый громкий протяжный стон ловил губами. Когда, по его мнению, действие зелья достигло апогея, то есть косточки раздроблены почти в порошок, Амикус пробежался пальцами по когда-то выступавшим ребрам, чуть надавил, чувствуя не твердые кости, а скорее желе под своими ладонями. Амикус снова наклонился к уху сестры; - Расскажи мне, что ты чувствуешь! «Наверно, это адская боль. Пусть она мне сама расскажет! Информация из первых уст, так сказать, всегда надежнее».


Alecto Carrow: Есть что-то романтическое в казни своей жертвы палачом, как и в луче Авады, достигающем своей цели. Можно часами наслаждаться чужой беспомощностью, и, если чьи-то умело расставленные ловушки поработили тебя, испытывать эйфорию, прикрытую беспросветными попытками выбраться, удрать из цепких лап, освободиться, вопреки тайным желаниям. Собственный образ, созданный в голове, увы, мимолетен и склонен изменяться в зависимости от ситуации и настроения. Умелая любовница порой хочет побыть непорочной девой, ярая противница мужчин – оказаться в чьей-то власти без надежды на спасение и возвращения к собственному «я». Вот и Алекто Кэрроу сейчас казалось, что ее действия, слова и блестящие в глазах слезы идут вразрез с истинной натурой пусть не совсем бойца, но, по крайней мере, личности сильной. Она позволяет Амикусу проделывать с собой все, что ему заблагорассудится, все, что диктует ему его воспаленная психика, и боится, или же попросту не хочет это прекратить. Глаза слизеринки находятся за поволокой внезапно возникнувшей мглы, картинка неясная и размытая и теперь в ней невозможно разглядеть очертания Выручай-комнаты. Словно она погрузилась во мрак, сквозь который виднеется, к слову, весьма отчетливо, родное лицо брата. Только почему она его не узнает? Почему сейчас ею движет самый настоящий необузданный страх, как в далеком детстве, когда мать рассказывала страшные сказки. После этого маленькая девочка в белоснежном платьице изображала на листах пергамента жутких демонов, которые ей снились долгими ночами до самого рассвета, пока наутро она не сжигала свои картинки, стирая из воображения леденящие душу образы. Сейчас даже Круцио сравнимо с «цветочками», ибо первую пытку она пережила, впрочем «ягодки» не заставили себя ждать. Тело девчонки, кажущееся ей самой ничтожно маленьким и нелепым, выписывает полукруги на холодном полу, и в бреду она слышит звук трескающихся костей. Точно с таким же звуком ломаются толстые гусиные перья, которые не так давно выписывали витиеватые буквы на листе бумаги. Легкие содрогаются от колючего горького воздуха, который приводит к судорожному и хриплому кашлю, а во рту чувствуется стальной привкус крови. Пока что это его кровь. Отвратительно соленая по вкусу, вязкая жижа, которую необходимо сплюнуть, растекается по полости ее рта, но братишка снова наклоняется над своей сестренкой, зажимая губы своими, и ее приходиться глотать. Давиться от тошнотворного привкуса, ворочать головой от приступов боли и в то же время чувствовать притягательный резковатый запах тела Амикуса, таять от прикосновений его теплых рук к запястьям, от которых, кажется, уже ничего не осталось. А еще этот обжигающий, дразнящий шепот слизеринца, волосы, шевелящиеся от его горячего дыхания и щекочущие лицо, смешливо-мстительный голос – все это подливает масло в огонь, и, наконец, превращается в настоящий пожар из боли, униженности и крошечной толики необъяснимого наслаждения. А вот на подходе и кровь ее собственная. Она совершенно не отличается от крови Амикуса по вкусу: тоже соленая и отдает слабым привкусом металла. Только ее вливают не снаружи, она вырывается из горла ритмичными движениями, а после – течет по подбородку тонкой алой нитью, застывает в уголке рта. Сломанные кости вызвали кровотечение, и Амикусу стоило бы прекратить опасную игру, которая уже давно перешла всякие границы. Но он все еще не наигрался. Он хочет ощутить свою победу до конца, услышать последний крик сестренки, прежде чем та окончательно провалится во мрак и поддастся временному забвению. - Что я…? – последнее слово растворяется в глухом стоне. Ей сложно говорить, а эта адская боль продолжает тисками сдавливать тело. - Купи у Снейпа еще порцию, подлей себе в тыквенный сок, или нет, лучше я это сделаю, тогда и узнаешь! – рыкнула она, прикусывая губу и переворачиваясь на бок. Если бы были силы, она бы непременно расцарапала ему физиономию, растоптала каблуком голову, и ни единый мускул на ее лице бы не дрогнул. Но он хладнокровно повесил ее жизнь на волосок, который может в любую минуту оборваться, и лишил ее способности защитить себя. Магглы говорят, что есть одно волшебное средство от боли, притупляющее абсолютно все ощущения. Его считают наркотиком и уже давно перестали использовать в медицине. Морфий – лекарство от всех бед, душевных терзаний и физических ран. Алекто уже стала подопытным кроликом, испив одно зелье, и сейчас вовсе бы не отказалась от спасительного, второго… Но, у человеческого тела есть удивительная способность, когда его разъедает злая и невыносимая боль, рано или поздно отключаться, погружаясь в тревожный сон. Влажные от слез черные паутинки ресниц легли на бледные щеки и единственным, что свидетельствовало о том, что Кэрроу жива, было медленное, сбившееся дыхание.

Amycus Carrow: Амикус оторвался от сестры и откатился назад, наблюдая из-под опущенных ресниц за последними судорогами сестренки. Последними не в жизни, а всего лишь на этот вечер. Желание наслать напоследок «круцио» было достаточно высоко, но это будет последнее, что она осознает, а значит, игра на сегодня закончилась. От греха подальше, Амикус закурил сигарету, чтобы хоть чем-то занять свои руки, только не волшебной палочкой, иначе… сила воли подкачает. - Огрызаешься, значит, ты в полном порядке, - усмехнулся Кэрроу. Она готова язвить даже на смертном одре. Сестренка, так сестренка… Восхищаясь ее выдержкой, Амикус задумался – а ведь еще один «круциатус» не станет последней каплей, не разорвет ниточку, связывающую ее и жизнь. Ниточка? О нет, не так. Стальной трос. В этом есть определенный смысл. Он будет держаться за жизнь, цепляться, вгрызаться, но так просто не покинет мир. Только не так. «То, что не убивает – делает нас сильнее» Пододвинувшись к сестренке, Амикус положил ее голову к себе на коленки, убрал выбившиеся пряди волос, заботливо вытер холодную испарину на лбу и, не удержавшись, слизал струйку крови, стекающую по подбородку. «Сладкая». Алекто утомленно прикрыла глаза, но это еще не повод за нее волноваться. Он ощущал горячие, почти обжигающие, выдохи на своей шее и, волей-неволей, сам начал дышать в том же ритме. «Что? Она собралась спать?!», его захватила волна паники. Вспомнились слова Снейпа «В течение последующего часа, после прекращения действия зелья, сон противопоказан. Велика вероятность больше никогда не проснуться». Ну, уж, нет! Амикус легонько потрепал сестренку за плечо. Добившись обращенного на себя раздраженного взгляда, слизеринец облегченно выдохнул. Пока она – не кандидат в покойники. - Пора закругляться, - прошептал куда-то в область виска и, отодвинувшись, взял флакончик с обезболивающим зельем. Взвесив его в руке, Амикус поднес пузырек к припухшим и искусанным губам Алекто, но остановился в пяти сантиметрах от них. Процесс закругления немного задержится. Кэрроу наклонил флакончик так, чтобы спасительное зелье еле-еле капало, смачивая пересохшие губы. Алекто провела языком, собирая капли. От такого, казалось бы, невинного жеста, Амикуса бросила в жар, эрекция мгновенно стала каменной. Поддавшись желанию, Кэрроу приник к губам сестры, но сейчас целовал жадно, порывисто, предлагая всего себя без остатка и ничего не требуя взамен. Отстранился только тогда, когда стало катастрофически не хватать воздуха. Приподняв голову Алекто, Амикус, не колеблясь, начал медленно вливать обезболивающее в приоткрытые губы, с удовольствием отмечая, что глотки становятся все чаще, легче, увереннее и жаднее. Он буквально ладонями ощущал, что боль покидает ее тело, как успокаивается бешено пульсирующее сердце и разглаживается нахмуренный лоб. Что ж, половина дела сделана. Амикус отшвырнул пустой флакон в сторону и потянулся за последним. «Костерос» - пренеприятнейшая штука. Вот только, Алекто не почувствует его действие – она до предела накачана обезболивающем. Неплохо. Почувствовав, как косточки затвердели, Амикус осторожно просунул руки под спину сестры и аккуратно ее поднял. Прижав к себе, будто величайшую ценность – а она таковой и является - слизеринец вышел из Выручай-Комнаты и неспешным шагом двинулся в слизеринские подземелья. Как ни странно, но и на обратном пути им никто не попался. Только в самой гостиной кто-то едкой поинтересовался, что с это Алекто. Пожав плечами, Кэрроу небрежно ответил, что заснула. Впрочем, ничего нет удивительного в том, что брат держит на руках сестренку, поэтому от них довольно быстро отстали. Амикус поднялся в комнату сестры, бережно уложил ее в постель, укрыв колючим пледом. Улыбнувшись, слизеринец поцеловал сестренку в висок. - Хороших сновидений! – Конечно, после такого вечера, это, должно быть, звучит, как издевательство, но нет, это просто пожелание на ночь сестренке от любящего брата. Выключив свет, Амикус покинул спальню своей сестры.



полная версия страницы