Форум » Сhronicles » 08.02.77 Все стороны медали [Alecto Carrow, Amycus Carrow] » Ответить
08.02.77 Все стороны медали [Alecto Carrow, Amycus Carrow]
Severus T. Snape: Место действия: Общая мужская спальня, Выручай-комната Действующие лица: Алекто Кэрроу, Амикус Кэрроу Время действия: вечер, после 22:00 Краткое описание ситуации: Алекто приходит к брату поговорить о листовках, его мнении и узнать, сделал ли он свой выбор. Амикус все уже давно решил для себя. Алекто, как оказалось, тоже. Однако, Амикус был не уверен, что это именно то, что ей надо, поэтому решает показать сестре обратную сторону медали. Справиться ли она? Выдержит ли ее психика?
Ответов - 20, стр:
1 2 All
Alecto Carrow: Время для того, чтобы проведать Амикуса выдалось самым подходящим. Парни со Слизерина, обычно, склонны пропадать после десяти часов, развлекая девиц с других факультетов, разрисовывая морду каком-нибудь гриффиндорцу, или же, воображая из себя побитых жизнью философов, прогуливаться вдоль черного озера, курить трубку, любоваться звездами и сетовать на жизнь. Что же касается брата Алекто, интуиция подсказывала, что сегодня он решил предпочесть компанию дружков одиночеству и здоровому, десятичасовому сну. Накинув сверху на пижаму, короткий темно-зеленый с серебристо-серыми оборками, в лучших традициях слизерина, шелковый халат, Алекто выскользнула из комнаты и, стараясь не обращать на себя внимание многочисленных студентов, что усердно трудились над домашними заданиями, быстро повернула влево, оказавшись на винтовой лестнице, которая как раз вела в комнату парней 6-ого курса. Быстро взметнувшись вверх, слизеринка несколько раз постучалась в дверь, но ответа не последовало. "Мерлин тебя дери, Амикус, опять шляешься со своими дружками?" - в сердцах подумала девчонка и стук стал еще более настойчивым. Однако, ответом на него была полная, даже отчасти пугающая тишина. Но Алекто Кэрроу не была бы собой, если бы начала строить из себя этакую скромницу. Повернув дверную ручку, она приоткрыла дверь и вошла в комнату для парней. Здесь было пусто и не убранно. Впрочем, иного она не ожидала. Прислушавшись повнимательней, слизеринка услышала шум воды, доносящийся из ванной комнаты. "Чедесно... а, если это, к примеру Яксли?" - ухмыльнулась она про себя, стараясь откинуть дурацкую мысль куда подальше из головы. Тем более мисс Кэрроу практически на 80 процентов была уверена, что сейчас ее почтит своим вниманием именно Амикус. Женская интуиция, так сказать, плюс ко всему близнецы очень привязаны друг к другу, в первую очередь в эмоциональном плане. Сделав несколько шагов по комнате, Алекто вальяжно улеглась на кровами Амикуса и, закинув ногу на ногу закурила. Уже в следующую секунду ее внимание привлекла листовка, лежащая у Амикуса на тумбочке. Вывернув карман халатика, слизеринка сверила текст писем и довольно улыбнулась. Да, она считала, что это всего лишь игра, но это игра чертовски ее привлекала, затягивала в сети, словно паутина. "Так-так, очень интересно, что из всего этого выйдет" Сизоватая струйка дыма взмылась вверх и растворилась в воздухе, послышался скрип открывающейся двери, и Алекто автоматически повернула свою голову, увидев своего брата практически, в чем мать родила. Единственным предметом одежды, если можно так выразиться, было белое банное полотенце, обернутое вокруг бедер. Невольно задержав взгляд на стройном торсе братца, Алекто, наконец, подняла глаза выше, к его лицу. - Кхм, - нарочито громко кашлянула она, ибо поначалу ей показалось, что парень и вовсе ее не замечает, - иногда я жалею о том, что ты мой брат, - широкая улыбка поселяется на лице слизеринки и она выдыхает облачко дыма в пространство. - Вижу, тебе тоже пришло подобное приглашение, - Алекто вертит в руках свое письмо, не сводя с брата взгляда, - мне нужно знать, Амикус, что ты обо всем этом думаешь, и что намерен делать? Ей правда очень важно мнение брата. На протяжении тех 16 лет, с самого рождения, они всегда были вместе, знали о чувствах и планах друг друга. Но раньше жизнь была крошечным ручейком, а сейчас она рискует превратиться в огромную, бурлящую реку. Осталось лишь перейти последний порог, и что-то подсказывает Алекто, что эти письма станут судьбоносными.
Amycus Carrow: Амикус стоял под душем, наслаждаясь теплыми сильными струйками воды, что нещадно были по коже, смывая все негативные эмоции и отрицательную энергию, скопившуюся за целый день. Вообще, день как день, ничего выдающегося. Но почему так мерзопакостно на душе?! Мик задрал голову вверх, подставляя лицо каплям воды. Это расслабляет, если выкинуть совершенно посторонние мысли из головы. Постояв еще так минут пять, Кэрроу меланхолично нанес гель на тело, подаренный сестрой на какой-то праздник, и быстро его смыл прохладной водой. Сняв с вешалки полотенце (зеленое с серой змейкой, как предсказуемо), Кэрроу обвязал его вокруг бедер, не утруждаясь вытереть тело (кто знает, может в спальне находится симпатичная слизеринка и она соблазниться на скатывающиеся капли по накачанному торсу). Хмыкнув, он вышел из ванной и… быстро подобрал челюсть с пола, придав лицу невозмутимый вид. Уж мог бы догадаться, что именно в такой момент, когда в спальне нет его сокурсников, может оказаться только Алекто. Вечно она отыскивается в самые неподходящие моменты. Пройдя мимо сестры, Мик только ухмыльнулся на ее реплику и, став к ней спиной, сорвал полотенце. Хмыкнув еще раз, он набросил халат, опять же темно-зеленого цвета с серебряными вставками и только тогда повернулся к сестре. С размаху плюхнувшись на кровать рядом с Алекто, Амикус потянулся к своей тумбочке и извлек оттуда волшебную палочку и пачку сигарет. Его раздражал ментоловый вкус сигарет сестры. Да, он не был образцовым братцем, он разрешал ей курить, пить, менять мальчишек со световой скоростью, сам был не лучше. Впрочем, окружающие почему-то думали, что его девиз в жизни - «Можно – только осторожно». А в этом есть доля правды. Подсушив волосы магией и прикурив от огонька волшебной палочки, Амикус растянулся на кровати и пристально посмотрел в глаза Алекто. В них была решимость и упрямость. Хмыкнув в который раз, и сделав долгую затяжку, Кэрроу наконец-таки соизволил разлепить губы. - Ты уверена, что хочешь знать? – Увидев в глазах раздражение, Амикус осекся и подумал, что легче ей все рассказать, чем отмолчаться. Себе же дороже выйдет, - Я уже давно сделал свой выбор. Я хочу служить Темному Лорду. Что я намерен делать? Завтра будет собрание в Выручай-комнате, вот как раз по этому поводу. Тебя, я надеюсь, ввели в курс дела? Амикус выдохнул колечко дыма, откинул голову на подушку и невидящим взором уставился на потолок. - А что собираешься делать ты?
Alecto Carrow: Наконец, Амикус обратил внимание на сестру, однако, приветствия не последовало. Это, наверное, как неписанное правило - никогда не здороваться и не прощаться, ибо близнецы всегда вместе, а судьба может искуситься и разлучить их. В ответ на едкое замечание Алекто послышалась лишь негромкое фырканье, а уже в следующую секунду парень, совершенно не стыдясь, переоделся в более удобное одеяние. Вначале Алекто чуть было не поперхнулась, после - закашляла, а в конечном итоге, когда он удостоил ее вниманием, лишь изумленно изогнула тонкую бровь, словно спрашивая "и что это было?" - Наша маменька была бы не в восторге от такого твоего поведения. Хотя в нас ведь течет одна кровь, наверное, и вправду нет ничего зазорного, - ухмыльнулась Алекто, подобрав под себя ноги, когда Амикус приземлился рядом с ней. Несколько весьма обыденных действий, призванных привести братца в порядок после водных процедур, крепкие сигареты, распространяющие противный горький запах, и, наконец, он готов удостоить сестренку своим драгоценным вниманием. Амикус Кэрроу лениво растягивает слова, будто бы играя с Алекто в какую-то замысловатую игру. первый же его вопрос заставляет орехового цвета глаза недовольно вспыхнуть прекрасно заметным огоньком нескрываемого раздражения. "Тебе нравится ходить вокруг да около, Мик? Или ты больше не доверяешь мне?" Сузив глаза, она пристально смотрит на брата, чувствуя, как ноготки руки, держащей сигарету, врезаются в ладонь, вызывая неприятные ощущения. Этого более чем достаточно, чтоб Амикус предпочел говорить, а не сыпать загадками и никому не нужными вопросами, что, похоже, выступают нудным вступлением в сегодняшнем разговоре. - Амикус, позволь спросить, - голос слизеринки смягчается, - какова твоя цель? За что борешься ты лично? Алекто не спешит высказывать свое мнение на сей счет. Да, это чертовски увлекательно и захватывающе, более того, преследуется идея, который были одержимы чистокровные волшебники еще с времен основания Хогвартса. Идея, она достойна того, чтоб за нее бороться. Любыми методами. Впрочем, золотая молодежь волшебного мира отчего-то слабо представлялась виде этаких борцов за справедливость, машущих палочками и калечащих чужие жизни. Куда более гармонично они смотрелись в огромных гостиных с высокими потолками и антикварной мебелью за бокалами великолепнейшего бургундского вина, цвета крови. "А что, отличная алегория, пить кровь на протяжении дня и проливать ее по ночам" Кэрроу недовольно откинула темную прядь с лица и опустила вгляд. Ей необходимо было знать отет Амикуса, а еще больше ей хотелось, чтоб он доступно и четко объяснил одну простую вещь, что им это даст, какие привелегии. - Вся моя осведомленность касательно этого дела - вот в этой записке, - ответила Алекто, покрутив листовкой перед носом брата, - ну и вырезки из "Пророка" о деятельности Темного Лорда, - добавила она, неопределенно пожав плечами, - А ты, Мик, кажется, знаешь больше чем я, я не ошиблась? - спросила она пронзительно поглядев в глаза слизеринца. Что сама она думала по этому поводу? Ну, отчасти побаивалась, отчасти - жаждала окунуться в омут с головой. Но для начала ей было интересно послушать, что скажет сам предводитель будущих Пожирателей смерти. - То что я не пропущу собрание - однозначно. Служить? Великий Мерлин, какое отвратительное слово. Служат домовики аристократам и псы своим хозяевам. А я хочу бороться за великую цель.. ведь всячески портить жизнь магглам, которые посягнули на наш мир - достойно уважения, как считаешь? Я склонна верить Лорду...
Amycus Carrow: Амикусу безумно нравилось держать сестру в неведении. «Я твой кот, а ты моя мышка». Всполохи гнева в ее глазах – то, что нужно. Вспыльчивая особа. Правила игры уже объявлены, приглашения разосланы, «старт» дан… Поиграем? Жестокая игра, где правила придумал Он. Побед - Цель? Я хочу власти! Это можно назвать целью? Цель? Я хочу, чтобы признали мои таланты, черт возьми! Цель!?? Я ненавижу грязнокровных! Они не достойны жить в этом мире. Нашем мире. Сойдет за цель? Амикус сделал последнюю затяжку, ленивым движением потянулся к прикроватной тумбочке и затушил окурок о дно пепельницы. Вернувшись в исходное положение, Кэрроу задумчиво повертел в руках пачку сигарет. Нет, пока достаточно никотина. Хотя, разговор, признаться, немного нервировал. Все слишком сложно, чтобы это можно было объяснить, но Алекто умная девочка, она должна его понять. Кэрроу перехватил руку сестры, маячившую перед носом с листовкой, за запястье и больно сдавил. Взгляды встретились. Глаза полыхали одержимостью и готовностью ринуться в бой. - Да, ты права. Я наслышан о Темном Лорде, о его тактике, о его методах. Что именно ты хотела бы узнать? – Елейным голосом поинтересовался Амикус. Ему вовсе не хотелось читать сестре лекцию. – Раз ты уже для себя все решила, и будешь присутствовать на собрании, я тебе советую отправить свой острый язычок отдыхать куда подальше, и внимательно слушать, что там будет сказано. Кэрроу не нравилось, с каким тоном она это произнесла. Будто бы… для нее все это было каким-то развлечением. Будто ей просто хочется пощекотать нервы и успокоиться, не осознавая масштабы всей…задумки. Готова ли она к борьбе? Сможет ли она перешагнуть через свою гордость, если это понадобиться? Амикус не хотел, чтобы его сестра питала какие-то иллюзии, нужно выяснить все раз и навсегда. - Ты думаешь, ОН будет набирать себе союзников? Какая же ты еще наивная у меня. ОН в них не нуждается! Он может дать все, что тебе нужно, власть, силу, вседозволенность. Да все, включая бессмертную душу. А что в ответ можешь предложить именно ТЫ? На первый взгляд все кажется элементарным: присоединиться к Темному Магу и истреблять носителей грязной, фальшивой, испорченной крови, по-другому их никак не назвать. А если копнуть поглубже? Ведь элементарно, таких энтузиастов будет не много. Поэтому первое время нельзя выступать в открытую, нужно выжидать, набирать силу, и бить по самым больным местам. Они не будут насиловать и не станут угрожать, их позиция на данном этапе – парализовать. И это не смешно.
Alecto Carrow: - Сойдет, - соглашается Алекто в ответ на первую фразу любимого братца, но внутри души что-то щебечет, тихо и пискливо о том что жизненная цель не должна касаться чьих бы то ни было позиций. Она не должна достигаться благодаря кому-то, а наоборот, вопреки чему-то. Алекто лишь неопределенно качает головой. Наивный... он называет ее глупенькой дурочкой, хотя сам не понимает, во что ввязывается. Быть пушечным мясом? Это ли удел для аристократа. Но, увы и ах, уж если ее брат готов ступить на эту стезю, то и она ради него сделает то же самое. "Амикус, мой милый Мики, ты помнишь те прекрасные мгновения нашей жизни, кто черт подери, учил тебя ненавидеть? Знаешь, это все заслуга великого Салазара! Наши 11 лет стали для нас переломным возрастом, когда привитые стереотипы наших родителей, заметь, не говорящих о кристальной чистоте крови, пробудили в нас странную тягу к совершенству и чистоте крови. Мы, словно молодые телята, которых ведут на водопой, начали видеть определенные цели, вестись на общественное мнение и подражать ему. Я не говорю, что это неправильно, Амикус, но мы, мы словно стадо, стремимся к чему-то уже сформированному, не желая создать что-то свое. Я мыслю как экстремистка и я верю, что у меня великое будущее в рядах Пожиртелей смерти, но, черт подери, я хочу чего то твоего. Стоит признаться - мы способны лишь на то, чтобы быть ведомыми, но не то, чтобы вести. Обидно, не думаешь?" Алекто ложится на подушку и смотрит в потолок изложенный мелким разноцветным камнем. Он пестрит серым, зеленым и розовато-фиолетовым. Мерлин, знал бы Амикус насколько Алекто склонна анализировать действительность, вероятнее всего он бы пресек в ней этот анлиз на корню еще в раннем детстве. Но Летти мыслит, Летти пытается понять, она ищет пути для выхода из сложной ситуации и в то же время она старается оправдать себя и брата, ибо понимает что вхождение в организацию, гордо именуемую сея "Пожиратели смерти" не возможно без самопожертвования: своей гордостью, принципами. Это все делается ради идеалов. Но стояит ли абстрактыне идеалы того, чего лишаются именитые волшебники. Насколько идея перевесит репутацию. Что будет с ними в будущем? Достойна ли смерть идеологии? Сложный вопрос. Но философский склад ума Алекто Кэрроу кричит том, что идея - это смысл жизни и за нее стоит бороться. Хотя история не раз подкидывала варианты того, что философы, борцы за определенную идею, обычно становятся диктаторами. Но кто сказал, что диктатура это плохо. Возможно в кризисной ситуации спасает именно она, и в этот момент, переломный в истории магического мира, необходимо обозначить для себя, что важнее... - Я хочу знать о том, что потребует он от нас. Знаешь, мы по сути своей еще взрослые дети. Мы знаем вкус виски, но не ведаем, что такое похмелье, - задумчиво произнесла она, - мы хотим убивать грязнкровок, ибо ненавидим их всем свои черным сердцем, но пока что не чувствовали липкий отпечаток их крови на своих ладонях. Но я хочу, Амикс,я хочу это почувствовать и понять себя. Понять, смогу ли совладать собой когда буду убивать маггловского ребенка или, по крайней мере лишать жизни живое существо. Пойми, дорогой братец, я пока не уверена в себе, не уверена, что моя психика выдержит то, что готовит нам Милорд. Я хочу почувствовать солоновато-терпкий вкус крови на своих губах, но в то же время хочу узнать, понравится ли он мне. Быть может ты сможешь продемонстрировать мне всю прелесть убийства, если конечно не боишься. Хотя, знаешь, Амикус, мне кажется, в тебе говорит элементарная теория. Ведь ты не пробовал Аваду и Круциатус на практике. А я хочу причинить боль и почувствовать ее на себе. Должно быть это увлекательно. Раз уж ты такой продвинутый в этом деле, не продемонстрируешь ли ты мне сове мастерство? - в голосе Алекто слышится нескрываемая ирония вперемежку с вызовом. "Амикус, мой милый братец, ты слишком много на себя берешь и, увы, недооцениваешь меня" - А что касается моего острого языка, я готова испытать на себе тысячу круциатусов лишь ради того, чтобы добиться ответов на свои вопросы. Жалей меня, бейся об стену, проси о пощаде, но я сильна, Мик, и я выдержу все, что придется пережить. Задам все вопросы, которые придут мне на ум, какими бы нелицеприятными для Темного Лорда они не были. И теперь не пытайся меня отговорить. Ты ведь знаешь, Аме, что твоя сестра глупа и безрассудна, она пойдет на все ради удовлетворения собственной цели. Как практик ты гораздо способнее меня. И теперь, призываю, научи меня практическим аспектам нашей деятельности, а в теории я как-нибудь разберусь сама И дай мерлин, чтоб Лорд меня убедил, в противном случае я паду смертью храбрых, под зеленым лучом Авады. Лишь потому, что задавала лишние вопросы. Это политика? Нет, это фарс. Это урок. Наш Лорд умен и, наверное, его вопросы лишь убедят его в моей заинтересованности в нашем деле, иначе, я сравняюсь с землей и ты возненавидишь его, и в этом будет моя вина. Я сделаю, Мик, все что захочу. И это будет в пользу Милорда лишь в том случае, если он убедит меня.
Amycus Carrow: Амикус перевернулся на бок, подперев одной рукой голову, а второй провел подушечками пальцев по ее щеке. Такое ощущение, что Мик знает свою сестру не всю сознательную жизнь, а намного дольше, будто во всех прошлых жизнях они всегда были вместе и не обязательно как брат с сестрой, не обязательно Амикус был мужчиной, а Алекто была женщиной, может быть, они были одного пола. Крепкая мужская или удивительная женская дружба. Может быть, они были разных полов и были любовниками. Этого никто не знает. Но Амикус чувствует, их связывает не одна жизнь, а намного больше реинкарнаций. И в следующей жизни они тоже будут вместе. Такова их карма. Амикус и Алекто Кэрроу. Близнецы. Одно целое. Их связывает не только родовая магия, есть что-то сильнее, нить, позволяющая на расстоянии чувствовать настроение второго «Я». Они очень похожи в поступках, действиях, словах. Они всегда идут по одной тропе, всегда находят компромиссы и принимают решения только по обоюдному согласию. Вот и сейчас, чтобы ни выбрал брат, сестра его поддержит и без колебания пойдет за ним. Они будут идти вперед, за горизонт, за своей мечтой, переступая горы трупов и гордо подняв голову вверх. - Понять тебя? – Амикус хмыкнул, - Разве такое возможно? Ты сама себе противоречишь. То ты бросаешься в омут с головой, то идешь на попятную. Но знаешь, я помогу тебе определиться. Алекто всегда любила пофилософствовать. Вот и сейчас лежит и разглагольствует на тему, какие же они еще дети. «Все может быть, моя дорогая сестренка. Но теперь у нас есть право на выбор. И было бы глупо им не воспользоваться и позволить себе плыть дальше по течению». - Пойдем, - сухо проговорил Амикус, поднявшись с кровати, прихватив волшебную палочку и потянув сестру за руку, - Ты хочешь получить свою дозу боли?! Я доставлю тебе такое удовольствие, дорогая. В его глазах сверкает опасный огонек. Безумен? Вполне возможно. «Она думает, что я никогда не использовал непростительные заклинания? На волшебниках – да, а вот на всем остальном живом мусоре…пожалуй». Через три минуты они уже покидали подземелья, поднимаясь вверх на 8 этаж. То ли Мерлин был благосклонен, то ли звезды хорошо расположились, но добрались они до 8 этажа без приключений на свои … Выпустив ладошку сестры, Мик прошелся около пустой стены три раза, усиленно повторяя «мне нужна помощь» и представляя, что может понадобиться для боевой магии. А еще не помещало бы каких-нибудь животных, например симпатичных маленьких щеночков и котят, чтобы проверить, сможет ли Алекто убить невинное милое животное. А еще бы неплохо маггловского оружия, например, клинка или меча. Амикус затрясся от предвкушения. «Спасибо, Салазар», с этими словами Мик поманил сестру в Выручай-комнату. В центре комнаты располагался помост для провидения дуэлей, вокруг разбросаны маты. «Немного не то, но, возможно, тоже пригодится». Около стен стояли столы, на каждом располагались клетки/бутылки/аквариумы со всякими тварями. «Мы что, в бесплатный зоопарк попали?!», скрипнув зубами от досады, Кэрроу выцепил взглядом стол, на котором примостились различные виды холодного оружия. «Хоть что-то радует». Амикус в задумчивости начал обходить помещения, то и дело размахивая палочкой и что-то бормоча себе под нос. В комнате стало невыносимо душно и, казалось, воздух превратился в вязкую жижу. - Это чтобы нас не засекли, - виновато улыбнулся Мик, - с чего ты хочешь, чтобы мы начали? Кэрроу хищно улыбнулся, рассматривая оружие. Вечер определенно будет отличным.
Alecto Carrow: Понять Алекто Кэрроу иногда бывает сложно даже ей самой. Это обычно случается с людьми, которые четко не определили свой тип мышления: рациональный или эмоциональный. Разум обычно часто подсказывает умные ходы и принципы, диктуя, как нужно вести себя с теми или иными людьми, объясняя, что есть неписанные законы Слизерина, а рядом с ними обычные жизненные законы, в том случае если они не являются дополнением, отходят на второй план. В то же время сердце призывает задуматься о духовных аспектах жизни, пробуждая веру в дружбу, любовь и прочую сентиментальную чепуху. Именно в такие моменты приходится становиться на раздорожье и принимать решение в зависимости от того, что тебе ближе и что будет выгодней... вот, в который раз заговорило рациональное. Но порой выбор сделать настолько сложно, что хочется издохнуть, чтоб исчезли эти терзания и, наконец, у руля стал покой. Пальцы Амикуса чертят невидимые узоры на щеке Алекто и та позволяет себе улыбнуться. Бывают воистину прекрасные моменты в жизни, которые хочется навсегда запечатлит в своей памяти. Сейчас она чувствует в нем поддержку и в то же время решительность к определенным действиям. Каким? Для нее это пока что загадка. Резковатый и приглушенный голос Амикуса выводит мисс Кэрроу из состояния эйфории. "Помнится, каких-то пять минут назад я считала, что завтрашний день станет знаковым в нашей судьбе. Я ошиблась. Знамя моей решительности отпечатается на сегодняшних событиях. Твоими стараниями, Амикус. Спасибо." Строгий и обеспокоенный взгляд золотисто-карих глаз блуждает по лицу слизеринца, Алекто чувствует железную хватку ледяных пальцев на своей ладони и покорно поднимается с кровати, становясь на ноги. "Ну пойдем", - почему-то бешено стучит сердце, а ноги становятся ватными от липкого страха перед глазами брата, в которых полыхает недобрый огонек. - Ты правда считаешь, что никто не усомнится в нашем психическом здоровье, если мы будем разгуливать по коридорам в таком виде? - стараясь разрядить обстановку, интересуется Алекто, но все равно терпеливо и быстро, в то же время тихо и осторожно, движется следом за братом. Хитросплетения коридоров, запах сырости, закономерный для подземелий, после - узкие лестницы длинные, ведущие парочку к цели, и древние портреты, недовольно качающие головой со своих полотен, наблюдая за несущимися по восьмому этажу слизеринцами. Наконец, Амикус останавливается и отпускает руку Алекто. Девушка лишь облокачивается о стену, скептически поглядывая на брата, который что-то невнятное бурчит себе под нос. "Выручай-комната? Так предсказуемо, впрочем, стоит поглядеть, на что она будет похожа сейчас" Его стараниями, в стене появляется мало приметная, ничуть не отличительная от остальных, дверь и близнецы без лишних раздумий шагают внутрь. Сегодня спасительная комната больше похожа на дуэльный зал. Высокие потолки, тяжелые серебрянные подсвечники и свечи в них, которые лишь едва ли разгоняют полумрак. Неожиданностью становится изобилие животных, заключенных в клетки, которые вызывают у Алекто лишь язвительный смешок. Взгляд переносится на брата. ей хочется продемонстрировать, что он нисколько ее не напугал. Наоборот - вот-вот и она рассмеется. Повернувшись куда-то в лево, Алекто щурится от стального отблеска, слепящего глаза. - А это зачем? - шепотом интересуется она, вертя в руках острый клинок с красивой, усыпанной драгоценными камнями рукояткой. Но Амикус, кажется, не слышит ее. Несколько взмахов палочкой и становится сложно дышать. Следующий вопрос Амикуса возможно было предугадать. С чего начать... - С моей личной дозы боли, - негромко отвечает Алекто.
Amycus Carrow: - Зачем? – задумчиво повторил Мик вопрос вслед за сестрой. Впрочем, сейчас она узнает об этом. Кэрроу медленно обошел комнату по периметру, рассматривая находящихся в клетках животных. Змеи, ящерицы, кошечки, собачки, даже пауки и другая живность. Критически рассмотрев всех имеющихся в наличии щенков, Мик выцепил самого, на его взгляд, симпатичного песика и не спеша направился к сестре. Щенок не сопротивлялся и не вырывался. Подойдя к Алекто, Амикус мягко, но уверенно отобрал у сестры клинок, одобряя ее выбор. Все-таки, гены… Амикус бы тоже не стал тратить свое время и внимание на что зря. Посмотрев внимательно в глаза сестры и не найдя ничего, что выдавало бы ее волнение, Кэрроу швырнул щенка на пол, придавив ногой шейку животного, чтобы не сбежал. Впрочем, последний не пытался совершить бегство, а только лишь тоскливо поскуливая. Если таким образом он пытался вразумить незнакомцев, то фокус не удался. Амикус буквально дрожал от предвкушения. Щенок, видимо, почувствовав, что переживает последние секунды своей никчемной жизни, прикрыл глаза, в которых скапливались большие слезы. Кто сказал что, собаки не плачут? Чушь! Впрочем, Амикусу сейчас не до сентиментальных чувств. Еще раз кинув взгляд на сестру, Мик взмахнул рукой в которой был зажат клинок и довольно резко опустил лезвие в живую плоть, вспоров живот. Горячая липкая кровь брызнула во все стороны, пятная ладонь, халат и пол в радиусе полуметра. Щенок не издал ни единого звука. Сделал несколько судорожных вздохов, хрупкое тельце замерло неподвижно… Навсегда. Каково это – убивать? Разве речь идет об убийстве? Кто сказал такой бред? Это избавление, сакраментальное забвенье, было одно воплощение, стало другое… Кто знает, кем будет эта псина в следующей жизни? Может быть, получиться так, что тот, в кого перевоплотиться Амикус Кэрроу падет от меча того, в кого перевоплотиться пес. Все может быть, но пока не будем загадывать. - Silencio! – Амикус кинул заклинание немоты в собственную сестру, ибо услышав ее крик, в нем может что-то лопнуть и все планы полетят к василиску под хвост. Возможно, со временем он не будет накладывать эти чары и привыкнет к раздирающему душу крик сестры, так, что ни один мускул не дрогнет на его лице. Но это все будет потом, а пока для достижения хороших результатов нужно пройти немалый путь… - Crucio! Слишком живы в памяти воспоминания о том дне, когда разъяренный отец применил к десятилетнему Амикусу заклятие «круциатус» Круцио. Огненная, сводящая с ума боль, когда тело – сонмище плачущих от муки клеток. Почувствовав эту боль невозможно что-либо выкрикнуть, когда горло стянуто спазмом, любое напряжение связок, приносит ощущение, будто их режут острым лезвием бритвы. Любой, даже незначительный глоток воздуха приносит разъедающую нутро боль. Но следом катится новая волна боли, и снова корчишься на полу, хватая воздух лиловыми губами и разинув рот в немом крике. А потом любое прикосновение к телу– мучительная и судорожная боль, любое движение – тошнота и головокружение.
Alecto Carrow: Вся эта ситуация являлась психологическим воздействием, как казалось Алекто - хорошо спланированным действием. Впрочем, в какое русло оно было направлено девушка так и не поняла: то ли Амикус желает напугать ее до полусмерти, заставить презирать его и чертовы приемы, которые в будущем придется применять на людях; то ли просто демонстрируют обратную медаль славы, которая ждет аристократию, если та присоединится к рядам Милорда. Что ж, бесплатный сыр - только в мышеловке. В нынешнем мире необходимо платить за все. И ценой борьбы за исконно слизеринскую "справедливость" станут испачканные алой кровью кристально-белоснежные руки. Когда Кэрроу подошел к клетке и достал оттуда прелестный пушистый комок, сердце в груди Алекто заколотилось в бешеном темпе. Она практически почувствовала с какой силой движется по венам кровь, слышала свой учащенный и неровный пульс, ощущала, как холодеют ноги и руки. Несложно было догадаться, что намерен делать Амикус Кэрроу. Летти всегда была сообразительной девочкой и даже не сопротивлялась, когда брат взял из ее рук клинок. Просто на секунду она прикрыла глаза, надеясь, что возможно все это - лишь какое-то странное недоразумение, идиотский сон, оставляющий отпечаток в подсознании, но все же не являющийся реальностью. Повизгивание несчастного животного, брызги крови на мраморном полу, руках Амикуса Кэрроу и лезвии оружия. Взгляд брата - хищный, словно у питающейся падалью птицы, которая только что словила жертву и находится предвкушении того, чтобы хорошенько полакомиться. Вся эта картина - творение искусного художника, работающего в жанре литературного хоррора. Новое направление. Да будет вам известно, основал его Амикус Кэрроу. Немое кино, безмолвная картина, безумие и красота в одном флаконе. Грязный маггловский способ иногда красивее любой Авады. Алекто с придыханием пытается что-то сказать, одновременно прикрывая трясущимися руками рот, чтоб не закричать. Смешанные эмоции: страх и восторг, дикий ужас и желание повторить то, что сотворил только что Амикус собственноручно. Зловонный запах крови растекается по комнате так же быстро как и небольшая багрово-красная лужица, ручейками расплывается по полу. Еще совсем немного и она достигнет ног Алекто. - Амикус, ты... Заклинание немоты прерывает монолог Алекто Кэрроу на полуслове, и лишь осуждающе-удивленный взгляд способен отразить ее эмоции не прибегая к словам. "Считаешь, что я буду кричать? Нас все равно никто не услышит... Или ты боишься за себя, боишься, что не выдержишь? Ты садист, Кэрроу, законченный садист, думаю Лорд больше ценит стратегов, чем просто безумных убийц, как ты...." Амикус не может слышать ее мыслей, но от одного сознания того, что он одарил ее этим детским, отвратительным заклинанием, девушка медленно но верно начинает закипать, инстинктивно хватаясь за палочку, и... Круцио. Глаза Алекто Кэрроу широко раскрываются от неожиданности, когда луч от заклинания ударяет ее прямо в грудь, и ощущение того, что грудную клетку разрезают лезвием с острыми шипами приходит буквально мгновенно. Подобные муки невозможно пережить стоя. Ноги подгибаются, руки - не в силах держать волшебную палочку, она падает и катится, останавливаясь в лужице крови несчастного щенка. Складывается ощущение, что кости ломаются, словно под давлением чего-то очень тяжелого, а череп - вот-вот расколется на мелкие кусочки. Алекто лежит на полу, извиваясь подобно змее, а вместо крика из горла вырывается лишь слабый, едва различимый хрип. Вдыхаемые потоки воздуха кажутся обжигающим, горячим дымом, к горлу подступает тошнота, и зубы оставляют небольшие ранки на костяшках пальцев - чтоб сдержать предательские стоны, чтоб хоть как-то выстоять. Сколько она уже так лежит? Кажется, целую вечность. Какова его цель: преподать урок или свести с ума? Совсем недалеко от Алекто стол с маггловским оружием, она облокачивается о него, уперевшись подбородком в колени. При столь адской боли любые действия увеличивают ее еще сильнее, но девчонке удается стянуть со стола скатерть, чтоб небольшой кинжал упал на пол, а потом, благодаря очередному усилию Алекто - приземлился недалеко у ног Амикуса. "Довольно, черт подери, довольно", - ломит суставы, раскалывается голова, не хватает воздуха, ощущаешь себя одновременно скорым утопленником и заживо горящим, плачешь, пряча прозрачные слезинки, лишь бы он не заметил...
Amycus Carrow: Амикус отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с глазами сестры. Он просто не мог в них посмотреть. Чтобы он в них увидел? Боль? Недоумение? Ненависть? Укор? Может быть, адское пламя? Возможно, увидит желание? Черт возьми, такое с ними происходит впервые и Амикус чертовски боится посмотреть ей в глаза. Он боится сломаться, боится, что осуждающий взгляд сестры будет подобен лезвию, которое одним резким движением перерезает гитарную струну. Он лопнет, как и эта струна. «Амикус, соберись. И ты вот так собрался служить Темному Лорду? Так же будешь отводить глаза, как будет приказано пытать/насиловать/убивать? Не будь сопливым ребенком! Откуда такая жалость? Что, боишься, она потом будет тебя преследовать с криками «Авада Кедавра»? Щенок! Успокойся. Ты всего лишь преподаешь ей урок, который она сама, заметь САМА, попросила тебя провести. Мерлин, о чем ты вообще думаешь. Амикус, а тебе не плевать, собственно говоря? ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ЧТО ЛИБО ЧУВСТВОВАТЬ, даже по отношению к собственной сестре. Возьми себя в руки!» Ведя пререкания с самим собой, Кэрроу не заметил, как мелко затряслись руки, как запланированные двадцать секунд уже прошли. Если он сейчас не остановится, сестра просто-напросто умрет от болевого шока. Все так же, не прекращая пыточного заклинания, Кэрроу дерзко вскинул голову и впился взглядом в глаза Алекто. Осуждение… У Амикуса что-то щелкнуло в голове, как будто его огрели десятикратным «ступефаем». Он на несколько секунд вернулся в детство… Вот он робко берет свою подружку за руку, усаживает ее на качели и не отпуская теплую ладонь, легонько раскачивает девочку. Молчание, но оно приятное, как будто единение двух половинок. И тут как гром среди ясного неба, откуда ни возьмись, появляется отец. Сначала он застывает в метре от «сладкой парочки» в немом изумление, затем в ярости бьет не сильными, но хлесткими ударами по щеке, выхватывает палочку и выплевывает «Круцио». За секунду до удара луча, Амикус видит тот же взгляд, каким сейчас одарила его любимая сестренка. Ненависть застилает глаза. Перед ним сейчас… сестра? Нет, это отец. Салазар Великий, как же они, оказывается похожи. «Амикус, ты хотел отомстить отцу? Прекрасная возможность. Здесь и сейчас». - Круцио! - прежние заклинание усиливается в два раза. Наверное, это адская боль. Пусть почувствует. Этот невыносимый угрюмый человек, которого Амикус никогда не понимал и, скорее всего, никогда не поймет. С конца волшебной палочки показываются зеленые искорки. Третье непростительное готово сорваться в любую секунду и устремиться к… сестре? Наваждение так же быстро развеялось, как и появилось. - Finite Incantatem, - Мик прерывает действие заклятие. Сестра лежит на полу, не двигаясь, только хриплое рваное дыхание и поднимающаяся грудь говорят о том, что она еще жива. Кинув пузырек со светло-зеленой жидкостью (общеукрепляющее зелье), Амикус дождался, когда она сделает несколько глотков, а затем прорычал: - Встать! Девушка не реагировала. Должно быть, зелье еще не подействовало в полную силу. - Встать я сказал! – Кэрроу не мог себя контролировать. Ему безумно хотелось почувствовать боль на себе, хотелось прокусить губу и проглотить кровь с металлическим привкусом, - Возьми палочку и проделай то же самое со мной! Посмотрим, как ты усвоила материал!
Alecto Carrow: Еще одна порция боли, усиленная в два раза. Если она сегодня не умрет, то будет очень сильно собой гордиться и очень сильно ненавидеть Его. Кто бы мог подумать, Амикус Кэрроу, самый любимый человек во всем мире, решил сыграть с ней в кошки-мышки, более того - наслаждается тем, как сестра попала в ловушку, словно испытывает эйфорию от ее конвульсий и сбитого дыхания. "Не отводи взгляд, слышишь, ну же, смотри" Лицо и тело покрылось испариной, перед глазами поплыли разноцветные круги... Наверное, в такие минуты лучше лишиться сознания и забыться. А боль пусть продолжает, подобно ядовитому веществу, разъедать клетки, душить в своих объятьях. Главное не чувствовать этого. А если и чувствовать, то не осознавать. Еще немного и мисс Кэрроу бы лишилась чувств, но Finite Incantatem, посланное Амикусом Кэрроу, словно вселило в нее новые силы. Нужно было отдышаться и угомонить отголоски Круцио, которое, словно, все еще сжимало в тисках все тело. Впрочем, сейчас Кэрроу чувствовала почти что блаженство по сравнению с тем, что пришлось испытать несколько минут назад. Плевать, что поднялось давление и пошла носом кровь, плевать, что Амикус вопил над ней, словно нервная девица, на все плевать. Главное добраться до палочки и.... отомстить. Девушка вливает в себя несколько капель зелья и отшвыривает в сторону пузырек. Прилив энергии едва ли ощутим, но есть дельце, которое способно повлиять на "возрождение" сильнее всякого зелья. Кое-как встав на ноги, чувствуя головокружение, ощущая, как теплые струйки крови текут по губам и подбородку, Алекто усмехается и поднимает с пола палочку, после чего подходит к брату и, впившись оружием тому в бок, произносит: - Incarcero! - сумасшедшая улыбка на губах и звонкая пощечина предназначенная для братца, - позволь мне поиграть с тобой, Мик? Поверь, я делаю это куда изящнее чем ты, - тихо произносит девчонка брату на ухо, скользя рукой по его кисти, стараясь разжать его пальцы, чтоб тот выпустил оружие. - Ну же, без волшебной палочки интересней, чувство безысходности, адреналин. Впрочем, как хочешь. Быть может мы заиграемся настолько, что завтра в Вырчай-комнате найдут трупы близнецов Кэрроу. А что, красиво... - с придыханием говорит Алекто, уже не обращая на волшебную палочку брата никакого внимания. Ей нравится чувство опасности, а Амикус, похоже, не успокоится, пока не почувствует на себе Круцио. Ну что ж, говорят, что есть люди, испытывающие наслаждение от боли. Алекто отходит от брата и берет в руку крошечное лезвие с заветного столика. Здесь даже нет рукоятки, просто стальное острие, использование которого станет прелюдией. Она почти что полюбовно проводит рукой по щеке Кэрроу, оставляя тоненькую алую дорожку, с которой сочиться багровая жидкость. Амикус морщится, но терпетт, а Алекто рисует кровавые эскизы теперь на его груди. Просто неглубокие царапины, выводимые женской рукой, мучительно-медленно и даже нежно. - Ты ничтожество, Амикус, - заявляет Алекто, - просто маленький запуганный мальчик, который причиняя боль любимому человеку, пытается как-то возместить свою. Кэрроу заправляет темную прядь Амикуса, упавшую на лицо, за ухо, и направляет палочку ему в грудь. - Crucio! - ее желание ему отомстить настолько велико, что заклинание срабатывает мгновенно, и брат навзничь падает на пол. Алекто лишь опускается рядом с ним и гладит по волосам, стараясь еще больше раздразнить и уязвить.
Amycus Carrow: Веревки опутывают тело, пресекая все попытки освободиться, сбросить стальные канаты. Амикус не сопротивляется, спокойно стоит, слишком спокойно, не отводя глаз от сестры. Он знает, к чему может привести это, казалось бы, безобидное заклинание. Какое-то движение в сторону – жесткие волокна начинают впиваться в кожу, сначала просто расцарапывая ее, если сопротивление усиливается, веревки входят в кожу, как лезвие ножа скользит по маслу. В его невозмутимость можно было бы поверить, если бы не безумное пламя в глазах и тяжело вздымающаяся грудь. Да, он безумен. Да, он хочет боли. Сумасшедший, ненормальный, психбольной, злой, бессердечный, расчетливый, холодный, шизофрении, маньяк… Да сколько угодно можно подобрать эпитетов и сравнительных оборотов, но даже они не покажут в полной мере, ЧТО представляет из себя Амикус Кэрроу. Нежные пальцы сестрички скользят по руке. От этого жеста моментально пересохло в горле, и дыбом встали волоски на теле. «Будешь оправдываться, что это всего лишь озноб? Амикус, не ври хотя бы себя. Ты до спазмов в желудке хочешь свою родную сестру». Пальцы разжались сами собой, выпуская из своего плена волшебную палочку. «К черту! Ну же, Алекто, не томи!». - Не думаю, что мы можем пересечь черту. Только не в этот раз, - сестра не торопилась. «Издевайся, издевайся, пока есть такая возможность», - Ну же, чего ты медлишь? Амикус терпеть не мог чего-то ждать. Он ненавидел слово «ожидание». По его мнению, ожидание – самая бесполезная трата времени. Движения сестры сделались еще более плавными и медленными. Не в силах ничего изменить или поторопить время, Амикус только и мог стоять, закусив губу и жадно ловить все действия сестры. Лезвие. Возможно, пытки ее будут более… изощреннее, но какая разница, если результат один – боль? Хотя, разница все-таки есть. От одних пыток хочется валяться в ногах, целовать грязные ботинки и молить о смерти, от других хрипло стонать и просить «еще». Сейчас, будет второй вид пыток. Алекто плавно расцарапала лезвием правую щеку, оставляя красную полоску симметричную шраму, который уже много лет покоиться на другой щеке. «Очень символично». Амикус почти заскулил, когда холодное лезвие дотронулось до разгоряченной кожи груди. Прикрыв глаза, он ловил ощущения: боль, которое преподносит лезвие, кровь щиплет и сворачивается при взаимодействии с воздухом, щекотка от скатившейся алой капельки. Наслаждение. - Да неужели?! - ухмыляется, - Алекто, мы с тобой похожи, мы две половинки одного целого. Признайся, тебе это доставляет удовольствие точно так же, как и мне. Не лукавь, просто скажи так, как есть. Хотя бы себе. Амикус ощутил острое чувство потери, когда Алекто отняла руку от его груди. Однако, она компенсировала эту потерю движением, почти невесомым, убирая упавшую прядь волос. - Слижи, - голос предательски дрожит. От возбуждения, как физического, так и морального. Однако сестра его не слышит. Круцио. Да! Боль волнами охватывает тело, спицами забирается под кожу. Но не так, слишком слабо. Ее первая пытка болью. Интересно, что она чувствует? Додумать, впрочем, не получается, Амикус обессилено падает на пол и хрипит. Кричать нет сил. Кажется, связки разорваны в клочья. Извиваться? Веревки уже на сантиметр вошли в кожу, но эта боль растворяется в той боли, что приносит «круцио». Но это чертовски мало! - Еще, - Амикус не слышит собственного голоса. Сестра, наверняка тоже, но она должна догадаться. «Ну же, не будь слабачкой! Не дай мне повода разочароваться или усомниться в тебе». Собрав силы, почти кричит, но получается только сдавленный стон, - ЕЩЕ!
Alecto Carrow: Он что-то говорил, приглушенно стонал, кусая в кровь губы. В его глазах она видела себя, льстила тем, что способна в себе вместить утонченную жестокость и хладнокровие. Впрочем, какое к черту хладнокровие, если пальцы невольно трясутся, а ресницы то и дело опускаются, откидывая длинные заостренные тени на точеные щеки. Только бы не видеть. Представлять на месте самого дорогого человека злейшего врага, однако, стараться задеть его за живое, а не просто растоптать, как ненужную вещь. Она никогда не посмотрит на Амикуса как на падшего человека, что бы он не делал, никогда не обвинит и не осудит его, если действия будут направлены в сторону третьей персоны, но терпеть унижения с его стороны - увы, тоже не удел. Сильная девочка, она принимает правила игры и хочет в ней выиграть, не оставив ему право на победу. Он должен остаться где-то позади и в ответ на преподанный урок - получить "дополнительный материал" от ученицы... Она прекрасно чувствовала, что ему нравится прелюдия, ощущала, как леденеет его кожа и готова была бросить все, лишь бы избавиться от чувства необъяснимого трепета где-то внутри себя. Но Кэрроу не привыкли останавливаться на полпути и тогда с ее уст сорвалось Круцио. Амикус даже успел что-то сказать ей перед этим, а теперь валяется на полу, изнывая от невыносимо пленительной боли. - Я никогда, слышишь, никогда, не использовала бы тебя ради своего удовольствия в качестве подопытного кролика, причиняя тебе боль. Ты сам, Мик, вынудил меня к этому. И да, признаюсь, мне нравится чувствовать превосходство над тобой. Месть иногда слаще шоколада. Хотя, как и шоколад, она порой бывает горькой, - прошипела она склонившись к его лицу и прикоснувшись губами ко лбу, пробуя на вкус солоноватые капельки пота. "Я никогда не буду испытывать подобного удовольствия мучая кого-нибудь другого... только потому что ты единственный в мире человек, которого я считаю выше себя, к кому могу прислушиваться, кого по-настоящему люблю, в конце концов" Она настолько зациклена на собственных мыслях и ощущениях, что не слышит его просьбы, лишь замечает слабое шевеление губ и начинает громко, с едва уловимыми нотками истерики, хохотать. - Тебе мало, твою мать? Ты хочешь пошатнуть свою и без того неуравновешенную нервную систему? - шепчет она ему на ухо и разрезает лезвием веревку, которая сковывает тело брата. Она будет смотреть, как он качается по полу от боли, нежно проводя тонкими пальчиками по волшебной палочке, стараясь решить, что стоит сделать дальше - остановиться на достигнутом, или продолжить забаву. - Я не стану делать того, что ты хочешь, - мягко отзывается она, - боль, учитывая то, что именно к ней ты стремишься, сильно щедрый подарок для тебя. Ты отдохни, а я пока... - мисс Кэрроу с ухмылкой прикуривает сигарету и садится рядом с братом, напевая под нос старую колыбельную, которую когда-то в далеком детстве пела близнецам их маменька. "Помнишь Мик, наш старый сад и спелые яблоки в нем? А помнишь вечные догонялки и мои детские истерики из-за сломанных кукол. Кто знал, что мы дойдем до такого. Кто знал? Хотя, наверное, все дело в том, что дети выросли, и игры у них стали другими.... Нам ведь весело.... А помнишь?..." Алекто плавно опускает непотушенную сигарету на ладонь Амикуса Кэрроу, оставляя небольшой ожог, а после: - Finite Incantatem! - в голосе сквозит безразличие и усталость, когда пыточное заклинание отпускает слизеринца, - Круцио - это искусственная боль. Давай продемонстрируем друг другу настоящую. Relashio! – тысячи сияющих молний вылетают из волшебной палочки и, соприкасаясь с телом парня, откидывают его в сторону, словно кеглю, после чего девушка лишь учтиво бросает ему его оружие. Во взгляде – ожидание и сожаление, спрятанное под веером густых ресниц.
Amycus Carrow: Куда-то на хрен дружным строем пошли рассуждения МакНейера о садистах и мазохистах. В данной ситуации не ясно, кто больше получает удовольствие. То, что Амикус получал кайф – это несомненно. Может быть, у него уже сложился иммунитет к боли, может быть, притупляет боль выпитое час назад зелье «эйфории» и именно поэтому он чувствует невыносимое возбуждение. Круцио – пытка болью? Нет, нет и еще раз нет. Это пытка удовольствием. Амикус заерзал на полу, то и дело облизывая сухие губы. Хотелось еще, еще порций боли. Однако, Амикус боялся, что не почувствует ту грань, за которую нельзя заходить. Для него никогда не было предела, не может вовремя сказать «остановись». Да, это плохое качество, и когда-нибудь оно сыграет против него. Но пока все идет по его – Амикуса Кэрроу – правилам и пока он все держит под контролем. «Интересно, а сестра сможет остановиться вовремя или это безумие у нас одно на двоих?» Амикус льнул лбом к мягким теплым губам сестренки, постанывал от нетерпения. - А нечего уже пошатывать, - Амикус хмыкнул, - Я – псих, ты в курсе? Безмозглый психопат, у которого никогда не было тормозов. По-моему, об этом знают все, включая преподавателей. Одна ты в неведении. Нет, так не пойдет. Продолжай! Не заставляй меня мучиться в ожидании большего. Я хочу прямо сейчас! – Амикус завороженно следил за огоньком сигареты и слушал мурлыканье сестры, что-то очень знакомое, что-то из детства, что вышел из транса только тогда, когда сестра прожгла ладонь непотушенным окурком, - Твою мать! Ставишь Клеймо? Пометила меня? – Хочется смеяться, а их горла вырывается только хрип, - О, да, Алекто, я весь твой: от макушки до пят. Я беззащитен и полностью в твоей власти. Снова противный ментоловый запах бьет в нос. Амикус сплевывает на пол, в сторону трупа щенка, морщится. Подняться сил нет, все тело сладкое ноет. «Глупенькая. Неужели ты не понимаешь, что ЭТИМ, ты не причинишь мне боли». Амикус не боится физической боли, даже если слезы непроизвольно рвутся наружу, он их все равно сдерживает. Достаточно, выплакался в детстве, когда отец применил «круциатус» в качестве профилактики. - Люблю тебя, - выдыхает за секунду до того, как острые, как жало кинжала, молнии достигнут цели. Все тело Амикуса Кэрроу – совокупность вопиющих от боли клеток, что какие-то еще разряды молнии не способны причинить желанного освобождения, а только лишь приближают к пику, но недостаточно, чертовски мало. Еще! Еще! ЕЩЕ! Амикус выбрасывает руку, в попутке поймать волшебную палочку. Пальцы не слушаются, палочка летит мимо. Чертыхаясь и тяжело дыша, Амикус пытается подняться. С четвертой или пятой попытки получается. Нужно немного отдышаться. Шарит рукой по полу в поисках палочки, как будто в темноте. Находит. Усмехается. - Не кажется ли тебе, что это чудо немного не к месту?! – слабый кивок в сторону дохлой псины, - Everto! Холодный и уже разлагающийся труп щенка мгновенно исчезает. Смешно сморщив нос, Амикус выуживает из складок мантии пачку сигарет, проходят бесконечные пару минут, когда он, наконец, смог достать сигарету. - Exurо, - шепчет очень тихо. Так как сил нет, и вся магия требуется для восстановления нормального физического состояния, на конце палочки возникает слабый, еде заметный огонек, но даже его достаточно, чтобы подкурить сигарету. Делает первую затяжку, хрипло кашляет и снова валиться на спину, рассматривая потолок и глупо улыбаясь. - Продолжим? – уголки губ дергаются в подобие улыбки.
Alecto Carrow: - Я тоже тебя люблю, - спокойно соглашается Алекто, склонив на бок голову. Она чувствует, что Мик не получил желанного, но где, черт подери, праведная злость, где желание проучить чертовку, которая решила ввести в игру свои правила. "Я ведь слабая, Амикус, слабая, как новорожденный птенец. Помнишь, в детстве ты выкидывал из гнезда такое бесхребетное существо, которым являюсь сейчас я. Так почему же ты не хочешь сравняться со мной силой. Боишься убить? Покалечить? Не сможешь, Мик, это ведь очевидно. Нам только кажется, что мы не способны различать грани, но между нами существует нечто негласное и безгранично прочное. Мы просто забавляемся, испытывая друг друга на прочность. И сейчас, похоже, оба сдаем позиции. Не верю, что твое любимое Крцио истощило тебя настолько, что ты не способен на гнев. Это ведь просто я... сестра, Летти, девчонка с двумя огромными бантами, которой ты подкидывал в суп червей и рассказывал сказки о злобных призраках... И я безумно люблю тебя. Давай махнем во двор и будем любоваться звездами и ловить кружащиеся в воздухе снежинки? Прекратим испытание и пустим все на самотек. Не будем злить жизнь, она все равно на нас отыграется". - А ведь была такая шикарная композиция, - зацокав языком, нарочито удрученным тоном произнесла Алекто, когда трупик щенка испарился в сероватой дымке. Она была чертовски рада исчезновению тошнотворного сладковатого запаха крови и не самого приятного зрелища, но Слизерин учит относиться ко всему с нездоровой иронией. Жизнь и смерть должны быть высмеяны, ибо наследники Салазара считают, что их сила в том, что они не признают того, над чем в отчаянии трясутся простые смертные. У них персональное безумие на двоих. Порой близнецы не понимают друг друга, зато всегда чувствуют, угадывая самые сокровенные желания. прислушиваясь к стуку сердца, которое всегда бьется в такт. Ровно так же как и дыхание: прерывистое или систематизированное, они способны подстраиваться друг под друга, использовать эмпатию и всегда находиться в курсе ощущений своей второй половины. Природа жестоко надругалась над ними ибо разделила единое целое. Как мать с ребенком, так брат с сестрой чувствуют себя неспокойно находясь порознь. Это все равно что твое сердце разгуливает отдельно от тебя, но всю боль, которая на него сваливается, ты ощущаешь на собственных плечах. "А что если наградить друг друга Круци одновременно? Амикус.... я нашла секрет наслаждения, ведь мы дойдем до пика одновременно, жаль только, что не сможем остановиться. Знаешь, когда-нибудь для нас настанут скверные времена. Давай пообещаем тогда друг другу использовать только что придуманную мной методику. красивая смерть в муках. Жаль только что без крови. Я схожу с ума? Это заразительно" Гулкими шагами она пересекает комнату и ложиться на пол рядом с братом, сжимая в руке его ладонь, словно пытаясь подстроиться под его пульс. Сводчатый потолок выглядит величественно-неосязаемым в пространстве Выручай-комнаты, которая почему-то кажется целой вселенной. - Продолжим, - отзывается Кэрроу, - только позволь спросить, что ты чувствуешь? - спрашивает она, крепко сжимая палочку. Поворачивается к брату, не выпуская его руки из своей и смотрит шоколадно-каштановыми глазами на его лицо, изучая каждую черточку, словно видит его в первый раз. Таким - и вправду впервые. Твой ход, Амикус. Бей Королеву и становись в Дамки.
Amycus Carrow: Боль от «круциатуса» начала потихоньку сходить на «нет», по телу пробегали разряды приятного тепла. Вот и сейчас, когда сестренка дотронулась до руки своими пальчиками, Амикус выгнулся всем телом. Сверкнула молния между руками, как между положительным и отрицательным зарядами. А ведь иногда Амкиусу так и казалось, что Алекто – положительный заряд, а он – отрицательный. Она – богиня, которой должны поклоняться и которую должны боготворить. А он… Он отрицательный персонаж, которого должны бояться и которым должны восхищаться. Такие разные и в то же время такие одинаковы. Они оба противоречивы, но оба отдаются без остатка. - Почему была? Можем сотворить еще что-нибудь. Как насчет вымирающего вида тигров? – кивок в сторону клетки, в котором металась определенно злая и голодная полосатая кошка,- Впрочем, оставим ее, я уважаю семейство кошачьих. Глупой хихикнув, Амикус на секунду повернул голове к сестренке, поймал ее изучающий взгляд и снова уставился в потолок. В подсознании всплыла картинка, когда они в детстве вот так лежали, распластанные на водной глади моря, широко распахнув глаза, смотрели на голубое небо, так же сцепив вмести руки. Наверное, это было в прошлой жизни. - Что я сейчас чувствую? – Многозначительный взгляд на внушительную выпуклость между ног, - Возбуждение, порожденное истинной болью. Продолжим? Конечно же, продолжим. Открыв заклинанием окно, Амикус призвал из мальчишеской спальни, а точнее из своей прикроватной тумбочки флакон с черной жидкостью, довольно сильное обезболивающее и «костерост». Поймав склянки, Кэрроу поднял руку, направив флакон с черной жидкостью на единственный источник света – факел, прищурил глаз и присмотрелся. Жидкость абсолютно не просвечивающаяся, поглощает весь попадающий на нее свет. - Знаешь, что это такое? – Амикус рассмеялся сухим севшим голосом, - Это сделал для меня Снейп, конечно, не за бесплатно. Название он еще не придумал. Но знаешь, этой переворот в области темной магии. То, что он делает – это гениально, как бы ни прискорбно это произносить. Иногда, эффект его зелий, намного превосходит результат от того же самого «круцио». Этот… сироп не был ни на ком протестирован, но я бы хотел, чтобы ты сделала глоток. То, что зелье было не испробовано, Амикуса ни капли не смущало. Он доверял таланту зельевара. Для чего это зелье? Для изощренных пыток. Всего один глоток и все до единой косточки начинаются трескаться, ломаться и переворачиваться. Адская боль. Конечно, «костерост» в состоянии справиться со всем этим безобразием, вот только до излечения придется много натерпеться. Поставив остальные флакончики рядом, Амикус сел на коленки рядом с Алекто, резким движением вынул пробку. Все эти секунды он безотрывочно смотрел в глаза сестре, пытаясь понять, что она сейчас чувствует? Страх или решимость? О чем думает? Взвешивает «за» и «против» принятия незнакомой жидкости? Может быть, может быть… Амикус склонился на Алекто и поднес флакон к сухим губам девушки, наклонил его, принуждая раскрыть рот. Алекто сделала глоток. Амикус, оставаясь в таком положении, заткнул склянку колбой и поставил к другим «сотоварищам по несчастью». Снейп предупреждал, что действие зелья наступит не сразу. На соблазнительных губах осталась черная масляная капля. Не удержаться. Амикус приблизил лицо еще ближе. До ее губ оставалось несколько сантиметров. Амикус провел языком, слизывая темную каплю, пробуя на вкус, как зелье, так и губы сестры. Странное сочетание. Не удержавшись, Амикус толкнул язык, углубив поцелуй и завладев ее губами полностью, настойчиво и властно.
Alecto Carrow: Монолог брата о свойствах дивного зелья Алекто слушала с явным выражением скептицизма на лице. "Выторговал у Снейпа? Да ты новатор, Амикус, старое доброе Круцио же не интересно?" Амикус казался таким предусмотрительным и безмерно уверенным в себе, своих силах и своих словах. Ну, просто загляденье, как хрупкая стеклянная ваза, на вид крепкая и тяжелая, которая, однако, может разбиться в любой момент. Яркие искорки восторга влияли в его глазах, но в словах слышались нотки странной усталости, отчего на Алекто мягкими волнами начала накатываться депрессия и ощущение безысходности. А еще - сонливость, которая улетучилась в одно мгновение, когда брат, полный решимости, попросил ее принять зелье тоном, не терпящим возражений. - Попробовать это? - неуверенно переспросила Алекто, словно давая брату шанс отказаться от дурацкой затеи, делая вид, что не расслышала. - Тебе явно тесно со мной в одном мире, - выдохнула девушка. Она уже практически не помнила об истоках сегодняшнего безумия. Кто, кому и что именно хотел доказать? Зачем? Сейчас показательная демонстрация переросла в соревнование брата и сестры, в котором каждый пытался спрятать свои подлинные эмоции на самое дно каменного сердца и как можно больнее уколоть, причинить боль, поставить на место, если хотите. Она запуталась и надеялась, что хотябы Амикус все еще не потерял голову и до сих пор преследует изначально поставленные цели. Но потемневшие зрачки его глаз и непроницательное лицо убеждали его в обратном. Между пальцами, словно в тисках, был сжат флакон с черной жидкость. Всего один глоток - и можно пережить самую сильную боль... если, конечно, удастся ее пережить. "Я сетовала на искусственность Круцио, Амикус мне предлагает нечто настоящее. Мерлин, ну и семейка. Садист и мазохиста." Кэрроу отвлеклась и, когда, наконец, подняла глаза на брата, его находка уже была без пробки. Зелье - готовое к принятию. Но готова ли сама слизеринка.? Она успела поразмыслить над мотивами, но ей решительно не хотелось пить эту маслянистую мерзость: страх и элементарное нежелание покоряться прихотям Амикуса брали верх. Алекто даже хотела было встать и направиться к выходу, но все произошло слишком быстро. Мик никогда не отличался терпеливостью, и нынешняя ситуация не оказалась исключением. Лекто почувствовала пальцы Амикуса, сжимающие ее щеки и невольно раскрыла рот, а после - отвратительно-горькое ощущение во рту от маслянистой травяной жидкости, которая уже находится на полпути к желудку. - Я убью тебя! - жалобным тоном прошептала Алекто, но брат подготовил ей новый сюрприз. Его губы оказалось на опасно-близком расстоянии к ее губам. Сначала - мягкое, схожее с порханием бабочки, легкое касание, после - совсем не братский поцелуй. Обида за насильно вылитое в девчонку зелье брала свое, ощущение запрещенности подогревало интерес, сила брата и его власть над ней злили, придавая силы, и в то же время делали ее совершенно беспомощной. Несколько глухих ударов кулачками по его спине, прикушенная нарочно, до крови, его губа и, наконец мисс Кэрроу входит во вкус. Ее язык исследует ротовую полость Амикуса, время от времени наталкиваясь на препятствие и вступая в противоборствующий танец с его языком. Руками она обвивает шею брата, все больше и больше привлекая его к себе. Дыхание сбивается и кажется, что мир вокруг перевернулся с ног на голову. По телу расплывается приятное тепло, а после - чувствуется острая боль в районе позвоночника, словно кто-то предательски ткнул ей в спину острый нож. Зелье вступило в действие... Громкий, хрипловатый выдох разрезал нависшую над ними тишину. Выгнувшись в спине, Алекто невольно опустила руки с плеч Амикуса и упала на пол от немыслимой боли, что прокатилась по телу. Она никогда раньше ничего себе не ломала, а сейчас чувствовала, что именно это происходит с каждой косточкой ее тела. Девушка приближалась к порогу болевого шока и всеми фибрами души ненавидела сейчас одного единственного человека – своего брата.
Amycus Carrow: Было не так-то просто сдерживать себя во всем этом безумстве. Одна часть разума требовала стиснуть девчонку (именно девчонкой воспринимается Алекто, а не как родная сестренка), разорвать одежу, сорвать разорванные кусочки, подмять под себя, войти один резким движением, доставив боль, сильно толкаться, наращивая темп - боль постепенно переходит в удовольствие, садистское удовольствие. «Овладей ей» - шепчет один бесенок, сидящий на левом плече. Другой же чертенок, находящийся на правом плече беспечно свесил ножки, болтает ими в воздухе и пытается вернуть на место помутненное сознание, так как, как только Амикус дотронулся губами до губ своей сестры – он покатился по наклонной дорожке. Если сейчас не воззвать к трезвому рассудку и не сделать дорожку более пологой падение будет ох, каким болезненным. Проигнорировав слабые попытки Алекто отбиться от его напора, Амикус наоборот углубил поцелуй и… Мерлин! Она реагирует! Кто бы мог подумать. Вот уж действительно братец и сестра – две змеюки подколодные. Погасив ее протяжный стон новым поцелуем, Амикус завел ее руки за голову и произнес «Ferratilis» - наручники появились из подиума для дуэлей, причем из боковой поверхности бокса, где цепляться-то им и негде. Наверно, нужно было бы удивиться возможностям, которые предоставляет магия, но было..немного не до этого. Двое бесенок на плечах вступили в жаркий спор, и пока первый, тот который взывает к животным инстинктам, выигрывает по всем статьям. Отстранившись от сестры, Амикус несколько секунд наблюдал за ее расширяющимися зрачками, опухшими от поцелуя губами, на которых была размазана кровь, его кровь. Решим отомстить за эту маленькую проказу, Амикус наклонился к уху девушки, прикусил мочку уха и выдохнул, опаляя жарким дыханием: - Убей. Когда захочешь, - Амикус осторожно слизал выступившую испарину на висках, - Убей. Я полностью в твоей власти, - дотронулся губами до нежнейшей кожи под глазами, будто показывая, что все будет хорошо, что все под контролем, - Убей! А я скажу, что люблю тебя. Амикус снова накрыл ее губы, не углубляя поцелуй, просто ласка языком – все равно она не сможет ответить, боль заглушает все остальные ощущения. Амикус отметил, что Снейп сделал зелье на совесть, что надо подойти к нему и рассказать об этом эксперименте и, конечно же, умолчать о том, что подопытной была его сестренка-близнец – лишние проблемы ему не нужны, да и Снейп будет спать легче, знай он поменьше. Эта ночь останется их тайной, они пронесут ее через всю жизнь и никогда не будут вспоминать о боли, причиненной друг другу. Что-то подсказывает, что на этом все не закончиться – они еще бесконечное множество раз будут стоять напротив друг друга, наведя на соперника (в данные моменты, они именно соперники, а никак не брат и сестра) свою волшебную палочку и выкрикивая темномагические заклятия. Амикус чувствовал, как по телу сестренки пробегают большими волнами судороги боли, но сейчас это не вызывало отвращение или ужас. Наоборот, Кэрроу приходил в восторг от движений точеного тела Алекто. Он жадно ловил голодным взглядом каждый напрягшийся мускул, каждую выступившую вену, когда она выгибалась, чувствуя очередную волну боли. Каждый новый громкий протяжный стон ловил губами. Когда, по его мнению, действие зелья достигло апогея, то есть косточки раздроблены почти в порошок, Амикус пробежался пальцами по когда-то выступавшим ребрам, чуть надавил, чувствуя не твердые кости, а скорее желе под своими ладонями. Амикус снова наклонился к уху сестры; - Расскажи мне, что ты чувствуешь! «Наверно, это адская боль. Пусть она мне сама расскажет! Информация из первых уст, так сказать, всегда надежнее».
Alecto Carrow: Есть что-то романтическое в казни своей жертвы палачом, как и в луче Авады, достигающем своей цели. Можно часами наслаждаться чужой беспомощностью, и, если чьи-то умело расставленные ловушки поработили тебя, испытывать эйфорию, прикрытую беспросветными попытками выбраться, удрать из цепких лап, освободиться, вопреки тайным желаниям. Собственный образ, созданный в голове, увы, мимолетен и склонен изменяться в зависимости от ситуации и настроения. Умелая любовница порой хочет побыть непорочной девой, ярая противница мужчин – оказаться в чьей-то власти без надежды на спасение и возвращения к собственному «я». Вот и Алекто Кэрроу сейчас казалось, что ее действия, слова и блестящие в глазах слезы идут вразрез с истинной натурой пусть не совсем бойца, но, по крайней мере, личности сильной. Она позволяет Амикусу проделывать с собой все, что ему заблагорассудится, все, что диктует ему его воспаленная психика, и боится, или же попросту не хочет это прекратить. Глаза слизеринки находятся за поволокой внезапно возникнувшей мглы, картинка неясная и размытая и теперь в ней невозможно разглядеть очертания Выручай-комнаты. Словно она погрузилась во мрак, сквозь который виднеется, к слову, весьма отчетливо, родное лицо брата. Только почему она его не узнает? Почему сейчас ею движет самый настоящий необузданный страх, как в далеком детстве, когда мать рассказывала страшные сказки. После этого маленькая девочка в белоснежном платьице изображала на листах пергамента жутких демонов, которые ей снились долгими ночами до самого рассвета, пока наутро она не сжигала свои картинки, стирая из воображения леденящие душу образы. Сейчас даже Круцио сравнимо с «цветочками», ибо первую пытку она пережила, впрочем «ягодки» не заставили себя ждать. Тело девчонки, кажущееся ей самой ничтожно маленьким и нелепым, выписывает полукруги на холодном полу, и в бреду она слышит звук трескающихся костей. Точно с таким же звуком ломаются толстые гусиные перья, которые не так давно выписывали витиеватые буквы на листе бумаги. Легкие содрогаются от колючего горького воздуха, который приводит к судорожному и хриплому кашлю, а во рту чувствуется стальной привкус крови. Пока что это его кровь. Отвратительно соленая по вкусу, вязкая жижа, которую необходимо сплюнуть, растекается по полости ее рта, но братишка снова наклоняется над своей сестренкой, зажимая губы своими, и ее приходиться глотать. Давиться от тошнотворного привкуса, ворочать головой от приступов боли и в то же время чувствовать притягательный резковатый запах тела Амикуса, таять от прикосновений его теплых рук к запястьям, от которых, кажется, уже ничего не осталось. А еще этот обжигающий, дразнящий шепот слизеринца, волосы, шевелящиеся от его горячего дыхания и щекочущие лицо, смешливо-мстительный голос – все это подливает масло в огонь, и, наконец, превращается в настоящий пожар из боли, униженности и крошечной толики необъяснимого наслаждения. А вот на подходе и кровь ее собственная. Она совершенно не отличается от крови Амикуса по вкусу: тоже соленая и отдает слабым привкусом металла. Только ее вливают не снаружи, она вырывается из горла ритмичными движениями, а после – течет по подбородку тонкой алой нитью, застывает в уголке рта. Сломанные кости вызвали кровотечение, и Амикусу стоило бы прекратить опасную игру, которая уже давно перешла всякие границы. Но он все еще не наигрался. Он хочет ощутить свою победу до конца, услышать последний крик сестренки, прежде чем та окончательно провалится во мрак и поддастся временному забвению. - Что я…? – последнее слово растворяется в глухом стоне. Ей сложно говорить, а эта адская боль продолжает тисками сдавливать тело. - Купи у Снейпа еще порцию, подлей себе в тыквенный сок, или нет, лучше я это сделаю, тогда и узнаешь! – рыкнула она, прикусывая губу и переворачиваясь на бок. Если бы были силы, она бы непременно расцарапала ему физиономию, растоптала каблуком голову, и ни единый мускул на ее лице бы не дрогнул. Но он хладнокровно повесил ее жизнь на волосок, который может в любую минуту оборваться, и лишил ее способности защитить себя. Магглы говорят, что есть одно волшебное средство от боли, притупляющее абсолютно все ощущения. Его считают наркотиком и уже давно перестали использовать в медицине. Морфий – лекарство от всех бед, душевных терзаний и физических ран. Алекто уже стала подопытным кроликом, испив одно зелье, и сейчас вовсе бы не отказалась от спасительного, второго… Но, у человеческого тела есть удивительная способность, когда его разъедает злая и невыносимая боль, рано или поздно отключаться, погружаясь в тревожный сон. Влажные от слез черные паутинки ресниц легли на бледные щеки и единственным, что свидетельствовало о том, что Кэрроу жива, было медленное, сбившееся дыхание.
Amycus Carrow: Амикус оторвался от сестры и откатился назад, наблюдая из-под опущенных ресниц за последними судорогами сестренки. Последними не в жизни, а всего лишь на этот вечер. Желание наслать напоследок «круцио» было достаточно высоко, но это будет последнее, что она осознает, а значит, игра на сегодня закончилась. От греха подальше, Амикус закурил сигарету, чтобы хоть чем-то занять свои руки, только не волшебной палочкой, иначе… сила воли подкачает. - Огрызаешься, значит, ты в полном порядке, - усмехнулся Кэрроу. Она готова язвить даже на смертном одре. Сестренка, так сестренка… Восхищаясь ее выдержкой, Амикус задумался – а ведь еще один «круциатус» не станет последней каплей, не разорвет ниточку, связывающую ее и жизнь. Ниточка? О нет, не так. Стальной трос. В этом есть определенный смысл. Он будет держаться за жизнь, цепляться, вгрызаться, но так просто не покинет мир. Только не так. «То, что не убивает – делает нас сильнее» Пододвинувшись к сестренке, Амикус положил ее голову к себе на коленки, убрал выбившиеся пряди волос, заботливо вытер холодную испарину на лбу и, не удержавшись, слизал струйку крови, стекающую по подбородку. «Сладкая». Алекто утомленно прикрыла глаза, но это еще не повод за нее волноваться. Он ощущал горячие, почти обжигающие, выдохи на своей шее и, волей-неволей, сам начал дышать в том же ритме. «Что? Она собралась спать?!», его захватила волна паники. Вспомнились слова Снейпа «В течение последующего часа, после прекращения действия зелья, сон противопоказан. Велика вероятность больше никогда не проснуться». Ну, уж, нет! Амикус легонько потрепал сестренку за плечо. Добившись обращенного на себя раздраженного взгляда, слизеринец облегченно выдохнул. Пока она – не кандидат в покойники. - Пора закругляться, - прошептал куда-то в область виска и, отодвинувшись, взял флакончик с обезболивающим зельем. Взвесив его в руке, Амикус поднес пузырек к припухшим и искусанным губам Алекто, но остановился в пяти сантиметрах от них. Процесс закругления немного задержится. Кэрроу наклонил флакончик так, чтобы спасительное зелье еле-еле капало, смачивая пересохшие губы. Алекто провела языком, собирая капли. От такого, казалось бы, невинного жеста, Амикуса бросила в жар, эрекция мгновенно стала каменной. Поддавшись желанию, Кэрроу приник к губам сестры, но сейчас целовал жадно, порывисто, предлагая всего себя без остатка и ничего не требуя взамен. Отстранился только тогда, когда стало катастрофически не хватать воздуха. Приподняв голову Алекто, Амикус, не колеблясь, начал медленно вливать обезболивающее в приоткрытые губы, с удовольствием отмечая, что глотки становятся все чаще, легче, увереннее и жаднее. Он буквально ладонями ощущал, что боль покидает ее тело, как успокаивается бешено пульсирующее сердце и разглаживается нахмуренный лоб. Что ж, половина дела сделана. Амикус отшвырнул пустой флакон в сторону и потянулся за последним. «Костерос» - пренеприятнейшая штука. Вот только, Алекто не почувствует его действие – она до предела накачана обезболивающем. Неплохо. Почувствовав, как косточки затвердели, Амикус осторожно просунул руки под спину сестры и аккуратно ее поднял. Прижав к себе, будто величайшую ценность – а она таковой и является - слизеринец вышел из Выручай-Комнаты и неспешным шагом двинулся в слизеринские подземелья. Как ни странно, но и на обратном пути им никто не попался. Только в самой гостиной кто-то едкой поинтересовался, что с это Алекто. Пожав плечами, Кэрроу небрежно ответил, что заснула. Впрочем, ничего нет удивительного в том, что брат держит на руках сестренку, поэтому от них довольно быстро отстали. Амикус поднялся в комнату сестры, бережно уложил ее в постель, укрыв колючим пледом. Улыбнувшись, слизеринец поцеловал сестренку в висок. - Хороших сновидений! – Конечно, после такого вечера, это, должно быть, звучит, как издевательство, но нет, это просто пожелание на ночь сестренке от любящего брата. Выключив свет, Амикус покинул спальню своей сестры.
полная версия страницы